кто-то из наших. Он был огромным по сравнению со своими земляками, лишь узенькие глазки и пучок смоляных волос показывали, что это иноземец. Голый торс бугрился мышцами под упругим жирком, широкие плечи, массивные ноги. Мда, тяжело придется Холгеру.

Ди Сан, так звали иноземца, вступил в круг и принял странную позу: полуприсел, выставил руки вперёд, широко растопырив пальцы. Холгер встал напротив так, словно пива попить пришел.

Стиг махнул рукой, и оба соперника двинулись навстречу.

Ди Сан скользнул вперед, не отрывая ступней от земли, медленно и плавно. Холгер же одним прыжком подскочил к сопернику и попытался ухватить того за пояс. Узкоглазый перехватил его за рукава и вроде бы ничего такого не сделал, но Холгер полетел на землю. Чудом он извернулся, приземлился на ноги, упираясь вытянутой за спину руку.

Золотое Руно вновь бросился на иноземца. Ди Сан отступил в сторону, схватил протянутую руку, закрутил Холгера вокруг себя и отпустил. Но тот не вылетел за круг, а сумел выровняться.

Бой затягивался. Холгер не мог ухватить верткого узкоглазого, а хитрости и ухватки того не действовали на Золотое Руно. Но оба борца не злились. Они наслаждались схваткой на равных. Ухватки, которые применял Ди Сан, ни разу не повторились, он перебирал их одну за другой. Холгер уже не бросался на своего соперника очертя голову. Постепенно он оттеснил иноземца к границам круга. Ди Сан хотел проскользнуть под рукой Холгера и впервые был схвачен.

Золотое руно поднял массивного узкоглазого в воздух, швырнул за пределы круга, но почти сразу же рухнул и сам, утянутый крепко вцепившимся соперником.

Глава 6

Прошло две или три седмицы после состязаний с иноземцами. И в каждый из прошедших дней я упражнялся как с топором, мечом, копьем, так и безо всякого оружия. Тулле смеялся, говорил, что от безделья мое безумие становится сильнее, но по мере заживления ноги всё чаще присоединялся ко мне. И местная детвора сбегалась, чтобы посмотреть на наши схватки. Мальчишки повторяли приемы на палках, притаскивали отцовские щиты, не будучи в силах их поднять одной рукой. И порой я бросал свой топор, подходил к безрунному неумехе и показывал, как надо бить.

Раньше я думал, что самое главное — расти по рунам, и всё. Человек с семью рунами победит того, у кого рун всего шесть. Это было такое непреложное правило. Но я посмотрел игру в кнаттлейк хускарлов и хельтов, увидел состязания с людьми из иных земель и понял, что руны — это далеко не всё. Мастерство, скорость, сила тоже важны. Да и по рунам боги отмеряют по-разному. Кому-то отсыпают побольше, кому-то поменьше. Кто-то становится быстрее, кто-то — крепче. И как угадать, чем одарят тебя?

Я даже ходил к Альрику, разговаривал с ним и об условиях, которыми то ли вознаграждают, то ли проклинают боги, и о новых силах, которые появляются после шестой руны. Хёвдинг был на пороге карла и хускарла, а потому много размышлял и расспрашивал людей о том, чем их одаривали боги.

По его словам, условия выпадали только тем людям, которые чем-то привлекли внимание Фомрира. Разозлил ты его или наоборот порадовал, — не так важно. Но вот что интересно! Среди сторхельтов почти нет воинов, которые бы не имели хоть какого-то условия с самого начала.

— Так что считай, что тебя благословил Фомрир! — улыбнулся Альрик. — Правильно делаешь, что набиваешь себе руку. Ты должен быть вдвое сильнее, чтобы убивать сильнейших. Я должен быть вдвое быстрее и гибче, чтобы убивать без доспехов. Что делать Сварту, я даже и не знаю. Большую часть тварей и оружием-то не убьешь, не то, что голыми руками.

Еще мы с ним говорили о делении на группы между рунами и так далее. С хускарлом-хельтом всё было понятно — для перехода нужно сердце твари, с хельтом-сторхельтом — то же самое. А вот зачем разделили карла и хускарла? Жрать ничего не нужно, знай себе убивай врагов, копи благодать.

— Вот как раз из-за даров, которые воин получает на шестой руне. Некоторые думают, что дары получают не все. Я же считаю, что некоторые дары не так заметны. Болли после шестой руны растолстел, хоть жир и не мешает ему бегать, прыгать и сражаться. Братья Кеттил и Арнодд заполучили железную кожу. Рагнвальд, по слухам, в молодости был излишне горячим, вспыхивал гневом не то, что на неосторожное слово, даже на косой взгляд. А как подрос до хускарла, никто больше его в гневе и не видывал. Вот что это? Повзрослел ли он? А может, Скирир снизошел до него? Сам знаешь, холодная голова в бою не меньше важна, чем непробиваемая шкура.

Я с Альриком был не согласен. На мой взгляд, с такой кожей, как у Кеттила Кольчуги, можно быть и вовсе отмороженным.

— Но ты когда-нибудь думал, почему дары даются именно на шестой руне? Почему не с первой или с пятой?

Я пожал плечами. Так решили боги. И пусть жрецы разгадывают их думы и планы.

— До пятой руны может дорасти любой человек, — пояснил Альрик. — Даже не воин. Мало-помалу, каждый год закалывая свиней и коз, даже землепашец накопит благодать не на одну руну. Глядишь, к пятому десятку и дорастет до пятой руны. Охотник и того быстрее. Но зачем им божьи дары? На тварей они все равно не пойдут. А значит, воином в глазах богов ты становишься лишь с шестой руны. До того ты все равно что трэль, по меркам Фомрира.

Если так посмотреть, то и сторхельты не сильнее трэля в глазах Фомрира.

— Многие воины пытались распознать, как получить нужный им дар. Не тот, что взбредет в голову богам, а желанный самому человеку. Например, мне дар Кеттила Кольчуги бы весьма пригодился: и условие соблюдено, и моя шкура в безопасности. Но вряд ли Фомрир расщедрится на такое, иначе мое условие лишится смысла.

Я вдруг задумался, какой дар хотел бы получить сам. Мне железная кожа нравилась, но и умение Флиппи Дельфина хорошо, прыжки Тинура Жабы с метанием копий тоже впечатляют. И всё же я бы хотел что-то особенное. Чего нет больше ни у кого в целом свете.

А Альрик продолжал:

— Я часто слышал, мол, в дар получаешь то, чего тебе не хватает в момент получения руны. Вон, Толстяк перед шестой руной дристал, как отравленная свинья, и больше походил на жердь, чем на человека. И я согласен, что порой так и бывает. Но бывает, что воины получают